Коллекции фондов Эстонского музея природы хранятся в разных местах: в главном здании в Старом городе на ул. Лай расположены геологические фонды, Большая часть остальных коллекций: зоологии, ботаники, микологии и прочие хранятся в доме на бульваре Тоомпуйестеэ. Там же работают зоологи, ботаники и энтомологи, постоянно пополняют коллекции музея.

По словам биолога Музея природы Эстонии Катерины Песоцки, ценность экспонатов не выражается в денежном эквиваленте, хотя в геологическом фонде, конечно, есть и драгоценные металлы — платина, серебро, электрум (сплав золота с серебром), а также ценные минералы — рубины, изумруды. "В музее у каждого экземпляра есть свой индивидуальный номер, по которому его можно найти и в фонде, а также этикетка с описанием. Она содержит информацию о том, кто и где обнаружил этот конкретный экземпляр. Эти данные очень важны, потому что несут в себе информативную ценность, которая делает этот экземпляр особенным и важным", – объясняет Песоцки. 

Особую ценность представляют палеонтологические экспонаты. На территории Эстонии находят разные части мамонтов, но никогда не находили полные скелеты, как в Сибири, где они сохранились в условиях вечной мерзлоты. Дело в том, что через нашу страну проходил ледник, который деформировал все, что встречал на своем пути. Здесь обитал один вид – шерстистый мамонт, и в Эстонии находят фрагменты скелетов мамонта этого вида. Например, уникальный зуб, обнаруженный в 1895 году в поселке Пуурмани. Считается, что речь идет об одном из последних мамонтов, живших в Европе. "У этого животного всего шесть зубов. При этом два зуба на верхней челюсти, два на нижней, и бивни – это не что иное, как видоизмененные резцы. Поверхность коренных зубов похожа на терку, которой что-то перетирали – мамонты, как и слоны были растительноядными", – рассказывает биолог.

Другой ценный экспонат – тоже часть скелета мамонта. Это позвонок, имеющий необычную деформацию, – отверстие, которого быть не должно. "Нашим экземпляром заинтересовались некоторые зарубежные ученые, они тщательно исследовали его и затем написали научную статью, – говорит Песоцки. – Оказалось, что этот мамонт, обитавший за пределами нашей страны, имел заболевание, связанное с нехваткой минеральных веществ в растениях. Животные, которые питались ими, не получали достаточно минералов и у них образовывались деформации в костях. Это открытие удалось сделать, в том числе, благодаря хранящимся в музеях экземплярам".

Среди еще более древних экземпляров выделяются трилобиты — их в Эстонии находят в большом количестве, поскольку здесь нет вулканической деятельности, не было в прошлом и не бывает на сегодняшний день сильных землетрясений. "Обычный человек, не являющийся геологом, гуляя по берегу моря может найти окаменелость. Это же замечательно! –  радуется биолог. –  У нас в музее есть целостный и крупный трилобит с очень интересным названием Estonites, потому что здесь этот вид был обнаружен впервые".

Также в музее хранятся осколки метеоритов. Но, что интересно, хотя Эстония может похвастаться обилием кратеров — самый известный из них находится на Сааремаа — на территории нашей страны не находили большое количество кусков метеоритов. "Но у нас есть разные другие кусочки, которые были получены в дар. Например, фрагмент Сихотэ-Алинского метеорита.  Он впечатляет соотношением своей массы и размеров: небольшой, но очень тяжелый", – говорит Песоцки.

В геологическом фонде Эстонского музея природы экземпляры хранятся в подвальных помещениях. "Никаких вредителей и насекомых здесь быть не может, потому что я не знаю таких насекомых, которые с удовольствием будут с аппетитом поедать камни. Конечно, здесь есть свои определенные особенности: влажность не должна превышать 45–50%. Поэтому у нас здесь, конечно, имеется механизм, который позволяет убрать лишнюю влагу, и есть датчики, позволяющие посмотреть температуру, чтобы все было в пределах нормы".

Экспонаты на службе науки

Зоологические и ботанические коллекции фонда Эстонского музея природы расположен вне Старого города, возле пруда Шнелли. В теплое время года здание практически пустует, так как сотрудники отправляются в полевые экспедиции, чтобы собрать новые экземпляры для музея.

Зимой же идет работа с собранным материалом: "Нужно отсмотреть найденное, определить его, красиво упаковать, положить на хранение, заархивировать. Очень важна оцифровка, чтобы данные были немедленно обнародованы во всем мире. Тогда все исследователи смогут получить к ним доступ", — объясняет зоолог Леннарт Леннук, который руководит отделом коллекций Музея природы.

Музейные экспонаты в естествознании называют экземплярами, каждый из которых уникален. "По сути это вещественное доказательство того, что объект существовал в определенном месте в определенное время, — объясняет Леннук. — У каждого неповторимый генетический код. Ну кроме некоторых видов, которые размножаются вегетативно или клонированием, и тогда их ДНК полностью совпадает".

На основе коллекций ученые занимаются фундаментальными исследованиями в области эволюционной теории и экологии. По словам Леннука, хорошим примером служит работа химика Серена Йенсена, который в 1966 году определил полихлорированные дифенилы (ПХД) как загрязнитель окружающей среды. ПХД — это ядовитое вещество, которое используется в пластиковых изделиях, в наше время его запрещено применять при изготовлении столовой посуды. В 1940-х годах Йенсен изучал чучела орлов, которые были собраны в Музее естественной истории, и нашел в них ПХД. "Но в то время оно еще не пользовалось большой популярностью. И было совершенно удивительно, как оно попало в организм орлов. Если бы ни эта коллекция, мы бы и не узнали, что это вещество может так широко распространяться. Благодаря этому анализу в 1970-х годов во многих странах ПХД запретили. Так что благодаря музейным экземплярам удается сохранять здоровье людей", — говорит зоолог. 

В современном мире, однако, ученые редко работают с физическими экспонатами, поскольку в основном для проведения исследований достаточно оцифрованных данных. Во многих случаях обработкой информации занимается искусственный интеллект. По словам Леннука, благодаря обширным электронным базам данных ученые могут получать информацию о новых видах со всего мира. И эта деятельность составляет большую часть работы сотрудников Эстонского музея природы. Например, здесь хранятся экземпляры, по которым описаны виды насекомых. "Речь идет о самых первых найденных особях неописанных ранее видов — голотипах. Вместе с ними отлавливаются паратипы, которые хранятся здесь же. О каждом из них была опубликована статья с описанием характеристик, названием. И вот он — новый вид, — говорит Леннук. — Они очень ценны, так что их открывают только в том случае, если есть реальная необходимость заняться исследованиями. Например, взять какую-то пробу. Они хранятся в специальной энтомологической шкатулке, вскрытие которой может привести к попаданию внутрь пыли или вредителей".

В 2022 году в Эстонии был найден такой жук как косматогрудый усач, который не встречался на территории нашей страны на протяжении ста лет. "Он пока не в коробке, потому что он не настолько ценный, и с ним все еще работает энтомолог, — говорит зоолог. — В Эстонии он вымер, его сто лет не видели, и теперь вдруг он вернулся. Наш ученый Уно Роозилехт думает, что раз этих жуков в последнее время стали находить в Латвии, то, вероятно, они стали возвращаться сюда с юга, чтобы расширить ареал. Почему это так, мы не знаем, но это вызывает массу волнующих вопросов".

Также среди уникальных экспонатов можно выделить большую коллекцию чучел пингвинов. Для того чтобы взять в руки пингвиненка, Леннарт Леннук надевает перчатки, они нужны и для защиты от ядовитых веществ, которые применяют при изготовлении чучел, и для того, чтобы не испортить экземпляр. "Этого пингвина нашли, я полагаю, мертвым в Антарктике во время экспедиции в 1957 году. Возможно, пожилые посетители музея вспомнят, что у нас был целый набор пингвинов. Сегодня эти пингвины хранятся в фондах. Пока возможности их выставить нет. И их сделал очень известный таксидермист Михаил Заславский, основатель советской таксидермической школы, разработчик метода скульптурной таксидермии. У него очень хорошо получалось делать пингвинов, и он даже написал отдельную книгу о том, как делать их чучела. Особенность в том, что оперение пингвинов особое, оно не похоже на оперение других птиц, а скорее напоминают мех", — говорит Леннук, добавляя, что Заславский изготавливал также пластичные чучела, которые будто бы застыли в движении. Таким примером является волк, кусающий кабана, которого можно увидеть в Лесном зале музея.

Музей продолжает изготавливать чучела разных животных, и среди совсем новых экспонатов Леннук называет самца мухоловки-белошейки вида воробьинообразные.

"Он был найден на Хийумаа в 2019 году, но не сотрудником музея, а жителем острова — совершенно случайно. Люди часто звонят нам и говорят, что нашли интересную птицу — если интересно, приезжайте. Сегодня, к счастью, можно сфотографировать на мобильный телефон и тут же отправить. Когда мы увидели снимок этой мухоловки-белошейки, то сразу поняли, что нужно быстро реагировать, потому что это очень редкая птица в Эстонии, она залетала сюда всего пару раз. Как она оказалась на Хийумаа и почему умерла, я сказать не могу, но зато мы можем дать этой птице новую жизнь, сделав чучело и использовав в научных и образовательных целях. И все это возможно, благодаря волонтерам, которые помогают нам пополнять коллекции", — говорит зоолог.

По словам Ленарта Леннука, условия хранения экспонатов в зоологических и ботанических фондах должны быть строгими — температура около 20—25 градусов, влажность около 50%. "На самом деле идеальные условия хранения разные, но сегодня из экологических соображений музеи все чаще отдают предпочтение "пассивному климату", чтобы не приходилось тратить много энергии на создание определенных условий. Скорее это решается особенностями конструкции здания, правильной вентиляцией, строительными материалами, которые создают буфер между внешней средой и внутренним пространством. Единственное исключение мы делаем для влажных препаратов: чтобы они сильно не испарялись, влажность в помещениях, где они хранятся, должна быть выше. Иначе появятся другие расходы, придется каждый год доливать спирт в банки", — объясняет Леннук.