• Вопросы о прошлом во многом остались прежними, но появились новые методы исследования, которые уточняют или меняют наши ответы.
• История больше не является просто хронологией войн и дат. В центре внимания оказались обычные люди с их повседневными делами и предметами.
• Эстония никогда не была изолированной: сюда всегда приходили новые народы как с востока, так и с запада.
• По сделанным в захоронениях находкам можно составить представление о материальной культуре того времени, а также погребальных обычаях и отношениях между людьми.
• Археология – это наука, которая выступает за трансдисциплинарность. Чтобы археологический материал или немые предметы заговорили, необходимо интегрировать гуманитарные и естественные науки.
• Роль ученых-гуманитариев — рассказывать истории, которые объединяют общество. Архив, полный артефактов, может быть уничтожен, но осмысленная культура выдержит бомбардировку.

Поздравляем! В этом году вы получили награду Тартуского университета за научную работу года и премию памяти профессора Пеэтера Тулвисте, которую вручают лучшим молодым исследователям. Что это признание значит для вас как ученого?

Конечно, мне такое признание очень нравится, хотя работаю не ради похвалы. Но если то, что вы делаете, удается и привлекает внимание других людей, это приятно — особенно в гуманитарных науках. Ведь если в сфере информационных технологий или медицины важность вклада в жизнь общества очевидна, то в случае с гуманитарными дисциплинами можно задаться вопросом, почему это вообще имеет значение. Когда кто-то замечает твои достижения, понимаешь, что трудишься не впустую.

Раньше научными работами года в Тартуском университете выбирались достижения в области медицины: например, голограммы, развеивающие у детей страх перед больницами, и транспортные пептиды, доставляющие препараты к опухоли. Ваша работа стала первым шагом в сторону от медицины. И все же: можете ли вы генетически отследить связь между здоровьем современных эстонцев и наших далеких предков?

Сегодня изучается история различных болезней, от которых в прошлом страдали люди, и оттуда можно установить связи с настоящим. Проект Eesti juured очень человекоцентричен, он сосредоточен на истории нашего народа. За "эстонскими корнями" стоит исследовательская коллегия, состоящая из археологов, генетиков, лингвистов. Нашу историю рассказывают разные ученые: каждый со своим набором инструментов под своим углом. Мы объединяем различные исследования о корнях эстонцев.

Давайте подробнее поговорим о вашем проекте, продолжавшемся последние четыре года, в рамках которого вы подробно рассмотрели этническую историю эстонского народа. Там впервые собралась поистине впечатляющая группа ученых: археологи, генетики, лингвисты, химики, фольклористы, геологи и многие другие. Какие факты о формировании эстонской нации нуждались в столь основательном изучении?

Я думаю, что в нашей истории всегда можно найти новые нюансы. Мне как археологу проще говорить о том, что касается нашего далекого прошлого. Например, исследования древней ДНК, помогающие ответить на вопросы о происхождении и родстве людей, и которыми занимаются в Эстонии чуть больше десяти лет, привели к так называемой третьей научной революции в археологии. Развитие методологии, связанной с выделением генетического материала, было головокружительным. Однако, несмотря на то, что мы применяем новые методы, мы все еще ищем ответы на те же вопросы, которые задаем уже сто лет.

Кто мы и откуда?

Именно. Мы стремимся к научно обоснованному мышлению во всех сферах жизни нашего общества.

Так же и в науке мы всегда старались быть настолько точными, насколько позволяли наши методы. Теперь древняя ДНК дает нам немного больше уверенности в происхождении народов, пришедших сюда. Мы видим, что Эстония была заселена не сразу после последнего ледникового периода.

На самом деле мы видим, что миграций в истории было немало: например, сейчас можно сказать, что в III тысячелетии до н. э. вместе с людьми в Эстонию пришли первые домашние животные и зерновое хозяйство. Мы также можем провести параллели с сегодняшним днем ​​и ослабить страх перед неизведанным: в движении людей нет ничего нового, мы всегда были на перекрестке культур или сообществ. Такие вещи можно выделить и изучить новыми методами.

Людей всегда интересуют самые первые в любом вопросе. На сайте проекта (Eesti juured) указано, что самыми дальними предками балтийских финнов ранее считались представители гребенчатой ​​культуры, пришедшие сюда с востока около 3900 г. до н. э. Вы опровергаете эту точку зрения. Так когда же можно предположить  прибытие балтийских финнов?

Эта точка зрения была опровергнута Вальтером Лангом на основе археологического материала, а его гипотеза подтверждается и генетическими данными. Если говорить о прибытии балтийских финнов на восточный берег Балтийского моря, то ранее мы действительно думали, что они пришли вместе с культурой гребенчатой ​​керамики, т.е. около 6000 лет назад. Сейчас мы знаем, что хотя на территорию Эстонии в это время пришли новые жители — охотники-собиратели, изготавливавшие так называемую типичную гребенчатую керамику — из восточных областей, к сожалению, мы ничего не знаем об их языке.

Сейчас как новые исследования ДНК, материальной культуры в виде предметов и новой формы захоронений — тарандовых могил, так и работы лингвистов показывают, что приход балтийских финнов в эти места произошел вовсе в эпоху поздней бронзы, т.е. около 2500 лет назад. Таким образом, последние исследования сдвигают прибытие балтийских финнов на значительно более позднее время.

Сколько от этого оригинального балтийского финна есть в сегодняшнем эстонском народе? Сколько в нас первых поселенцев?

В нас есть все это: и самые первые охотники-собиратели, пришедшие с востока 6000 лет назад, а также первые земледельцы, балтийские финны и люди, прибывшие сюда в более поздние периоды истории.

Мы до сих пор не знаем генетического происхождения самых первых людей, пришедших сюда, поскольку у нас не сохранилось человеческих останков того времени. Самые ранние относятся к периоду примерно 8500 лет назад, а первые места обитания датируются примерно 11 000 лет назад. Вероятно, эта картина скоро изменится. Достижения в методологии исследования древней ДНК позволяют нам сегодня извлекать ДНК, например, из почвы, где нет человеческих костей, или из предметов, которые носили и/или создавали люди.

Например, в Тартуском университете реализуется исследовательский проект под руководством Майта Метспалу, который изучает ДНК уже не в человеческих костях, а в так называемых дегтярных смолах. По всей вероятности, эти жвачки позволят нам узнать больше о первых обитателях нашей страны. 

Другими словами, древние люди жевали смолу, чтобы скоротать время, а тысячелетия спустя их жвачка стала золотой жилой для ученых.

Да, точно. Человек жует так называемую жвачку, и содержащийся в его слюне генетический материал инкапсулируется в ней. По результатам анализа генетики могут сказать об изменениях в популяциях: кем были эти люди, с какими еще народами они связаны и так далее. Но не только: выводы можно сделать и о болезнях и питании. Другими словами, это материал, который делает возможным огромное открытие.

Меня сразу заинтересовало, откуда лингвисты могли знать что-либо о столь раннем периоде. На какие источники они опирались? 

Одна из трудностей занятия наукой на стыке нескольких областей или в сотрудничестве состоит в том, что временная глубина дисциплин различна. Если мы можем рассказать всю историю эволюции человека с помощью древней ДНК, то собственный археологический материал Эстонии не покрывает все эти 2,5 миллиона или даже больше лет. Эстонский археологический материал позволяет нам заглянуть на 11 000 лет назад. Лингвистика не может заглянуть даже так далеко, потому что у нас просто нет источников.

Другими словами, то, поддерживает ли та или иная наука, или опровергает результаты другой, и если да, то в какой степени, во многом зависит от того, о каком моменте времени мы говорим.

Мне сразу пришла в голову воображаемая временная шкала, где в самом начале исследованиями занимается только генетика, но чем дальше, тем больше областей объединяется.

Именно так и есть. По сути, археология — это еще и наша история: она исследует историю времени и людей своего времени на основе материальной культуры. Как будто все является историей, но если представить эту временную шкалу, археологи изучают историю с момента, произошедшего 11 000 лет назад. На основе материальной культуры в принципе можно что-то сказать о людях, их культурных практиках и поведении до сегодняшнего дня.

С другой стороны, у нас есть история, основанная на письменных источниках. Начинается она гораздо позже, в начале 13 века. То есть всего около 800 лет мы можем изучать нашу историю не только по материальной культуре, но и по различным сохранившимся документам.

А, например, на каком-то более позднем этапе присоединяются фольклористика и этнология.

Да, они присоединятся позже. Наши традиционные тексты были записаны в основном в XIX веке. Вопрос в том, можем ли мы увидеть в них связи с дохристианскими временами, то есть около 800 лет назад, и в какой степени.

Хотя объединить взгляды разных наук сложно, проект Eesti juured уникален и отличается от других именно этим. Жизнь – и сегодня, и в прошлом – очень многогранна: каждая дисциплина освещает какой-то уголок нашей общей истории.

Еще со школы каждый эстонец знает, что в начале 13 века произошла древняя борьба за свободу, после которой в Эстонию насильно было принесено христианство. Здесь стали господствовать немецкие бароны, а прежний уклад жизни был перевернут с ног на голову. Что говорят новейшие знания о культурном образе XI-XII веков в Эстонии на самом деле? Разве у нас уже не было модно христианство и все остальное западноевропейское?

Ни один человек не является островом, но немногие народы живут изолированно. Особые контакты, которые знакомили здешних людей с христианским мировоззрением, длились дольше, чем двадцатилетний крестовый поход в Северные страны. В материальной культуре мы видим символы, относящиеся к христианству и характерным для него погребальным практикам уже в XI-XII веках. Как правило, процессы, связанные с изменением менталитета в культуре, протекают достаточно медленно. В то же время очевидно и то, что упомянутая война изменила образ жизни здешних людей.

Задействуя различные дисциплины, мы можем привнести нюансы цвета и аромата в историю нашего времени. Таким образом, истории из прошлого играют центральную роль не только в политике и датах. Да, даты важны, но тому или иному датированному событию предшествуют какие-то процессы, позволяющие произойти изменениям. История – это не просто сухое изучение дат, это рассказ о жизни наших предков.

Независимо от происхождения человека, повседневная жизнь непременно включает в себя все, что связано с едой. Помимо прочего, вы занимаетесь исследованием химического состава костей людей и животных. Если мы совершим краткий экскурс в историю кулинарии, что ели в Эстонии много веков назад?

С одной стороны, питание – это наша биологическая потребность, с другой – еда явно связана с культурой. Наверное, у каждого, кто какое-то время жил за границей, в какой-то момент возникает сильная тоска по сыркам, черному хлебу или сметане. Для нас это часть эстонской культуры.

Основная пища — не новая тема в археологии. Еда изучается с первых дней существования дисциплины. Раньше преимущественно на основе тех останков животных, которые имеются у нас в культурных слоях местообитаний. Если повезет, сохранились и растительные остатки, например зерна. Однако мы в исследовательской группе Archemy под руководством Эстер Орас изучаем культуру питания на молекулярном уровне.

Это тот момент, когда к нам присоединяются химики.

Да. Питание изучается на стыке нескольких областей.

Например, один из самых больших вопросов в истории заключался в том, когда люди начали разводить домашних животных и возделывать землю. Этот переход от охотничье-собирательского хозяйства к земледельческому получил название неолитической революции. Революцией называют внезапные и полные перемены, но, в то же время, наши исследования показали, что это изменение заняло много времени на восточном берегу Балтийского моря, в Прибалтике и в Финляндии.

Свою роль, вероятно, сыграли природные условия, ведь выращивать что-либо здесь не так-то просто, и в то же время были доступны природные ресурсы лесов, рек и Балтийского моря.

Генетики показали, что земледельческое хозяйство пришло сюда вместе с новыми людьми около 5000 лет назад. Конечно, этот переход не был внезапным, односторонним и окончательным. Мы видим, что тогда в Эстонии бок о бок жили первые земледельцы, или представители культуры шнуровой керамики, и охотники-собиратели, или представители культуры ямочно-гребенчатой керамики. По крайней мере, исходя из пищевых предпочтений, можно сказать, что контактировали они не много. 

Другими словами, каждый ел свою еду в своем поселении.

Да и жили они немного в разных природных нишах. Представители культуры гребенчатой керамики продолжали обитать на берегах водоемов и питались либо пресноводной, либо морской рыбой и наземными животными. В их горшках нет жиров коровьего молока. Представители культуры шнуровой керамики прибыли со своими стадами. В их горшках уже молочный жир. Итак, можно сделать вывод, что они разводили домашний скот – овец, коз, крупный рогатый скот и свиней – и жили вдали от воды, в районах с плодородными почвами. В то же время мы видим, что те же самые представители культуры шнуровой керамики, которые являются инициаторами неолитической революции, продолжали потреблять рыбу.

О земледелии у нас убедительных данных нет. Представители культуры шнуровой керамики наверняка пробовали что-то выращивать, потому что откуда-то еще крупинки зерновых взяться не могли, но это не было основным источником пропитания. Судя по всему, они продолжали потреблять растительную пищу из леса.

В какой момент сюда стали завозить продукты питания откуда-то из других мест?

Это были первые зерновые культуры, но также домашние животные, такие как козы, овцы, свиньи и крупный рогатый скот.

В средние века уже можно говорить о гораздо большем импорте продовольствия. Например, с появлением торговли в Балтийском море на столах знати появились сельдь и лосось.

Мы говорили о еде, но вас также интересует культура смерти прошлого и выражение человеческой идентичности в различных практиках помимо повседневной жизни. Конечно, похороны древнего дворянина были более торжественными, чем крестьянина, но этим археологические статусные символы вряд ли ограничиваются...

Меня больше всего интересует человеческая идентичность. Кем были те, кого похоронили? Обращались ли после смерти с людьми разного происхождения по-разному? Когда дело касается погребальных обычаев, первое, что бросается в глаза археологу, — это предметы, или погребальный инвентарь. В центре моего интереса находится сам похороненный человек и его физические останки.

Мы можем думать, что чем богаче были погребальные приношения, тем богаче или важнее был покойный в своей земной жизни, но это может быть не так. Подношения указывают на временные рамки и, возможно, что-то говорят о личности человека, а также рассказывают об убеждениях: что, как считалось, было необходимо в загробной жизни. Например, при изучении обычаев эстонских охотников и собирателей выяснилось, что обильное или скудное подношение не определяло того, будет ли человек захоронен в могиле. До нас дошли и женщины, и дети, и мужчины.

Такие абстрактные категории часто упускаются из виду в археологии. На основании чего сообщество решило, что именно этих мертвецов мы закапываем в землю? При этом мы оставляем на земле, например, каких-то других людей. Последнее не обязательно означает, что мы плохо обращаемся с этими трупами, разные способы обращения с умершими — просто часть традиции. Часто очень трудно понять причины, по которым были сделаны такие различия.

В общем, мне интересно, какие практики применялись во время погребального ритуала.

В какой-то степени исторические погребальные ритуалы можно изучать по воспоминаниям или другим письменным источникам, но как насчет времени до появления письменных источников? Как археологу понять, какие функции выполняло место захоронения?

Существуют разные методы различения похоронной практики. Сам я применяю методы археотанатологии, которая опять-таки соединяет несколько разных областей: с одной стороны, археологию, с другой – остеологию, т.е. знание анатомии человека и его скелета, и сверх того – тафономию, т.е. понимание того, как разлагается труп.

Давайте представим, что мы объединили эти методы и открыли, например, захоронение, в котором сохранился скелет. Когда мы подробно документируем размещение костей в могиле, мы видим, что их положение не обязательно дает информацию об исходном положении тела. Кости могут двигаться в могиле по мере разложения трупа. Составляя карту тафономических процессов, мы можем различать природу и культуру, то есть можем сказать, что скорбящие делали с трупом и как кости перемещались в могиле во время различных природных процессов. Например, кости, погребенных в гробу, могут двигаться за счет образовавшейся щели, а на кости похороненного на земле только в саване, почва не давит и потому обычно они не двигаются.

Но ткань же разлагается. 

Да, со временем так и происходит. Но археотанатологический анализ сильно сжатых костей позволяет сделать вывод, что первоначально покойный был помещен в могилу завернутым во что-то. Возможно, лен или шкуры. Имея такие детали, мы можем добавить этапы в длинную череду практик, чтобы рассказать, на что были похожи похороны.

Я приведу еще один пример таких невидимых для археолога вещей. Например, была ли изначально поднята голова умершего. Был ли человек похоронен на подушке? Если да, то был ли это растительный материал, который не сохранился? По положению черепа можно обоснованно предположить, есть возвышение под головой или нет.

Обнаружение таких деталей показывает, что погребальные ритуалы играли важную роль на протяжении всей истории. Они свидетельствовали о нашей человечности. Если по какой-то причине вас лишили погребального обряда, вас можно сказать лишили человечности.

Известны ли из истории Эстонии примеры людей, которые, по мнению окружающих, не заслужили должного захоронения, или их останки вообще не дошли до нас...

Есть такие примеры. Например, на средневековом и раннесовременном тартуском кладбище святого Якоба захоронения младенцев находятся за пределами ограды, то есть их не хоронили на освященной земле. Это наглядный пример того, что мы не отвергаем их, но не хороним согласно нормам конкретного общества.