"В истории психиатрии больше всего изучен вопрос институционализации. Другими словами: кто был госпитализирован, в каких условиях и на какой срок", - говорит Ану Раэ, докторант исторического отделения Тартуского университета. Обычно историки изучают литературу, опубликованную врачами того времени. Однако Раэ подошла к этому вопросу с помощью нового метода: она изучила документы одной конкретной больницы – а именно регистрационную книгу психиатрической клиники Тартуского университета за 1881–1895 гг.

Палаты отражали классовый разрыв

"Тартуская больница – особенная, потому что это было место, где содержались разные социальные слои", – отмечает Ану Рае. Если в Англии, например, богатые и бедные лечились в отдельных учреждениях, то в тартуской больнице были люди из разных слоев общества. "В книгу внесены данные пациентов, начиная от немецких аристократов и заканчивая людьми, которых доставила в больницу полиция", – сравнивает докторант.

То, как долго каждый из них оставался в больнице, зависело, в первую очередь, от кошелька семьи или общины каждого пациента. В то время существовало три класса палат, различающихся по цене и комфорту. "В первом классе за 80 рублей ты был один в палате и получал трехразовое питание лучшего качества. Палата второго класса стоила дешевле, 45 рублей: вы делили комнату с другим пациентом", – рассказывает Раэ. Палата третьего класса стоила 20 рублей, в ней находилось сразу много людей.

Раэ отнесла пациентов первого и второго класса к богатым, а третьего класса – к бедным. "Когда я посмотрела на продолжительность пребывания в больнице богатых и бедных, стало очевидно, что богатые находились там дольше, чем остальные".

По оценкам Раэ, владелец магазина и врач, вероятно, готовы были заплатить больше за длительное лечение себя или своего родственника. Однако медицинские расходы крестьянина оплачивались местным муниципалитетом из его скудных налоговых поступлений. "Например, у некоторых крестьян в регистрационной книге была запись: "выписан из больницы вопреки рекомендации врача, потому что закончились деньги", – вспоминает докторант. В порядке исключения владельцы больницы могли взять особенно интересные случаи на бесплатное лечение.

"Дольше всех в больнице пробыл мужчина, который провел в ней почти 23 года, – говорит Раэ. – Однако, если посмотреть на соотношение мужчин и женщин, то богатые мужчины находились там дольше всех, бедные – меньше всех, а женщины из обоих классов находились посередине".

Исходя из такого вывода, Раэ рекомендует историкам медицины в дальнейшем учитывать как пол, так и социальный класс пациентов. "Хотя принято говорить, что в конце XIX века в больницы поступало больше женщин, часто с диагнозом "истерия", я обнаружила, что в целом в больницы поступало больше мужчин", – говорит она. Раэ предполагает, что они были в основном больны нейросифилисом, от которого в то время не было лекарств. Она также предполагает, что с психически больными мужчинами было труднее управляться дома.

С одной стороны, на основании данных Тартуской больницы можно сделать вывод, что положение женщин было не таким плохим, как считалось ранее. С другой стороны, преобладание пациентов мужского пола несет на себе печать своего времени, считает Раэ. "Это показывает, что люди были готовы платить больше за мужское здоровье. Если мужчина терял трудоспособность, вся семья оказывалась в затруднительном положении. Если же трудоспособность теряла женщина, это считалось меньшей проблемой, потому что она не владела имуществом семьи", – утверждает докторант.

От опийной зависимости до мужской истерии

"В психиатрии 19 века у каждого врача была своя классификация болезней. Не было общепринятых категорий", – говорит Ану Раэ. Это означало, что пациентам больницы могли ставить диагнозы 2000-летней давности, такие как истерия, мания и меланхолия. "Они выдавались в очень амбивалентной форме: например, некоторым людям ставили диагноз Verrücktheit или Wahnsinn, что в современном немецком языке означает просто "сумасшедший" или "безумный", – приводит примеры докторант.

Изучая истории болезни, Раэ также обнаружила, что некоторые диагнозы были только у определенных групп людей. "Те, у кого была наркотическая зависимость, все были медиками. У одной акушерки, например, была опиоидная зависимость", – отмечает она. Студенты, поступившие в больницу, также обычно были студентами-медиками. "У крестьянина не может быть опийной зависимости, так как он не может достать опиум", – говорит докторант.

Однако самым известным диагнозом конца XIX века, по мнению Раэ, все-таки является истерия. "Утверждается, что тысячи женщин были помещены в больницу с диагнозом "истерия" просто потому, что они были какими-то раздражающими и неприятными. Однако если посмотреть на больницу Тарту, то не похоже, что таких случаев было много", – отмечает Раэ. Из 2184 случаев госпитализации, которые она проанализировала, только 128 пациентам был поставлен диагноз "истерия". "Похоже, по поводу этого диагноза было много шума, и отдельные случаи были очень известны, хотя на самом деле их было довольно мало", – говорит докторант.

Среди 128 больных истерией в Тартуской больнице были и мужчины. "Слово "истерия" происходит от греческого слова "матка", поэтому практически никто не слышал о мужской истерии", – смеется Раэ.

Например, она прочитала о случае, когда одному историку мужского пола был поставлен диагноз "истерия". "Приступ случился, когда он находился в университетской библиотеке. Сам он утверждал, что как будто бы прошел через процесс рождения", – вспоминает Раэ. Человек, который привез мужчину в больницу, уточнил, что пациент читал книги о родах.

"Другой мужчина с диагнозом "истерия" был крестьянином. Когда ему было 12 лет, его переехала телега, и он получил травму позвоночника. После этого у него всю жизнь были периодические приступы эпилепсии", – рассказывает Раэ.

По словам докторанта, одна из задач ее исследования – показать, что проблемы психического здоровья не являются чем-то новым. По крайней мере, половина людей, по данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, в какой-то момент своей жизни испытывают симптомы, которые могут привести к диагнозу. "Число людей, которые  всю жизнь мучаются от какого-то заболевания, все-таки довольно мало. Сейчас у меня простуда, но завтра ее не будет. Буду ли я болеть простудой до конца жизни? Нет. Поэтому нет необходимости в стигматизации", – говорит Раэ.

Ану Раэ пишет о своем исследовании в журнале History of Psychiatry.