Духи воды, летающие ящеры и заклинания – что мы знаем о мифологии води

Иллюстрация к водской сказке
Иллюстрация к водской сказке "Радуга". Автор: Екатерина Кузнецова, Vadja kultuuri selts

Водь – малочисленный финно-угорский народ, традиционно живший на Западе Ленинградской области в России. Хотя водский язык считается самым близким к эстонскому, их мифология и фольклор существенно отличаются. Эстонский фольклорист Мадис Арукаск рассказывает, как и зачем изучать мифологию практически исчезнувшего народа.

Согласно последней российской переписи населения водью считают себя 99 человек. "Это больше, чем было раньше, но все же общее число очень маленькое, – говорит доцент Тартуского университета, фольклорист Мадис Арукаск. – При этом носителей водского языка уже практически нет. Есть люди, предки которых говорили на водском, и они ассоциируют себя с этой культурой". Последние деревни води – Лужицы, Краколье, находятся на грани исчезновения.

По словам Арукаска, на ассимиляцию и исчезновение води влияли войны. В начале XX века вожан насчитывалось меньше тысячи. Во время Второй мировой войны территории Ингрии (северо-запад Ленинградской области, традиционное место жительство ингерманландцев, ижорцев и вожан) оказались в зоне интенсивных боевых действий, что фактически истребило и без того малочисленный народ. 

"Водский язык во второй половине XX века по сути потерял свою социальную функцию, – говорит фольклорист. – В Советском союзе 1920-1930-х годах была политика коренизации, когда для маленьких народов создавали письменный язык и школьную систему, но водь она не затронула. Письменного водского языка не возникло. Это поставило вожан в еще более слабую позицию. Затем война, депортация и так далее". 

Однако во второй половине XX века водь стали очень основательно изучать эстонские лингвисты и фольклористы. "Наиболее значимый вклад внес Пауль Аристе, который после второй мировой войны и вплоть до 1980 года ездил туда множество раз и записал очень много языкового материала", – рассказывает Арукаск, который на данный момент работает над книгой о мифологии води.

По его словам, люди, которые говорили на водском языке в XX веке, жили в очень богатом фольклором мире. "Их верования и практики были связаны со старинными обычаями, – говорит доцент. – Большая удача, что удалось это записать и зафиксировать". 

Исследователь планирует создать на базе имеющихся материалов системный обзор водских верований. "В основном, это конец XIX и XX век, однако есть и отдельные более ранние материалы. Например, путевые заметки Федора Туманского, часть которых есть и на эстонском языке. Это довольно богатый этнографический материал".

По словам доцента, вопросы вызывает системность этих данных: "Если изучать водские верования и мифологию, то хотя эстонские и финские исследователи сделали неплохую работу, их было очень мало, так же как и людей, с которыми они разговаривали. Когда ты читаешь этот материал сейчас, ты понимаешь, что есть определенные темы и места, которые по идее должны там быть, однако их там нет". Эти пробелы можно заполнить, проводя аналогии с верованиями других прибалтийско-финских народов и народов русского севера. "Логично предположить, что определенные обычаи и сюжеты тоже были, просто никто этого не задокументировал", – говорит Арукаск. 

Меж двух огней

Водский язык считается самым близким к эстонскому. "По сути водь – это и есть эстонцы, которые примерно с XIII века жили в российском культурном пространстве, по ту сторону Наровы", – говорит Арукаск. 

С XIII века территория Эстонии вошла в католическое культурное пространство, а водские поселения – в зону влияния Новгорода. Поэтому главное отличие водской мифологии от эстонской и финской – православный фон. "Это прослеживается, например, в календарной системе. Народный календарь сильно связан с традиционными верованиями. Водские обычаи в этом смысле испытали сильное влияние православной традиции". 

С другой стороны, водский фольклор сильно отличается и от русского. По словам Арукаска, это проявляется в деталях, которые имеют отголоски финно-угорской или прибалтийско-финской мифологии. 

"Традиционные верования очень сложно разделить по отдельным народам, как правило, это какой-то ареал, на котором можно проследить общие характерные особенности", – подчеркивает фольклорист. 

В этом смысле вожане входят в прибалтийско-финский и российский северо-западный ареал. "Интересно, что в северо-русском фольклоре много финно-угорского субстрата. Поэтому в фольклоре вожан много общих черт именно с северо-русским фольклором".

Вначале была птица

Так же как и у других прибалтийско-финских народов, у вожан сохранились рунические песни (эст. regilaulud). В них отражен общий для финно-угров миф о создании мира – сюжет, которому уже больше 2000 лет.

"Это очень универсальная история: птица, у води это была ласточка, летит и ищет место для гнезда, откладывает яйца, с ними что-то случается, и в итоге из этих яиц появляются разные части мира – солнце, луна и земля, – рассказывает Арукаск. –  Это миф из каменного века, возможно, протоевропейский, но сохранился он именно у прибалтийско-финских народов".

По словам фольклориста, эти песни пели еще в XX веке, но вряд ли воспринимали буквально. "Конечно, православные люди XIX века уже не знали, что это миф о создании мира. Просто красивая песня", – говорит Арукаск.

Водские рунические песни записывали еще в XIX веке – большой вклад внесли финские исследователи, том числе, Элиас Лённрот (автор Калевалы). Несколько лет назад на основе водских и ижорских народных песен о создании мира пастор лютеранской церкви ингерманландец Арво Сурво написал ижорско-водский эпос "Ластка - горнего посланник". Книга вышла сразу на трех языках – водском, ижорском и русском. "Хотя эпос базируется на изначальном мифе, так как Арво Сурво – христианский пастор, он сделал его дуалистическим, – поясняет Мадис Арукаск. – В оригинальном мифе нет антагониста, негативного персонажа, а в книге он появляется – согласно христианской системе". 

Героического эпоса, подобно эстонскому "Калевипоэг", у води нет или не сохранилось. По словам Арукаска, в фольклоре вожан часто рассказывается про духов-хранителей, например, духов воды. 

"Вожане жили у моря, и в их краю также много озер. Поэтому в их мифологии встречаются духи воды – подобные водяным и русалкам. Сложно понять, откуда эти образы – они есть и в славянской, и в скандинавской мифологиях, а также у финно-угров", – говорит доцент. 

Интересно, что анимистических существ, которые живут в море, в озерах, реках, болотах и дома, вожане называют хозяйкой или хозяином. "При этом люди описывают реальные встречи с ними, – замечает Арукаск. – Для них это не сказки".

Из особых существ, встречающихся в мифологии вожан, есть, например, летающий ящер Леммюс. 

"Это типичный дух-стяжатель – существо, которое летает в небе и светится ночью", – поясняет Арукаск. Считается, что он грабит одни хутора и приносит добычу в другие. В эстонской культуре это, например, Кратт, который, по словам доцента, скорее заимствован из скандинавского фольклора. Подобные существа есть и в русских народных сказках. "В северо-западных российских регионах тоже есть мотив летающего существа – Жар-птица или Змей Горыныч, также и у вепсов, например есть летающие ящеры. Некоторые люди утверждают, что они сами их видели. Все эти существа чем-то похожи, но одновременно чем-то отличаются".

Рассказывают то, во что уже не верят

Кроме рунических песен, рассказов о духах и обрядов с ними, в фольклоре води и других прибалтийско-финских народов есть еще и заклинания. По словам Мадиса Арукаска, их очень сложно исследовать, потому что люди не хотят об этом говорить.

Для того, чтобы услышать подобные тексты, у исследователя должны быть очень доверительные отношения с носителями фольклора. Сам Мадис Арукаск специализировался на вепсах – еще одном малочисленном финно-угорском народе российского северо-запада. 

"У вепсов, наверное, каждая третья женщина владеет какими-нибудь заклинаниями, – рассказывает фольклорист. – Но об этом сложно спрашивать, потому что они в активном использовании. Это магические тексты, то есть их нельзя применять вне ситуации, для которой они предназначены". 

Sõnamaagia tundmine ja talletamine on vepsa eluviisis endiselt oluline. Päžare külastu, Vologda oblast., 2015. Autor/allikas: Madis Arukask

Исследователь говорит, что даже дал себя лечить с помощью этих заклинаний, чтобы их услышать. "У меня на самом деле болел зуб. И я попросил трех разных женщин вылечить мне его с помощью заклинаний", – вспоминает он.

По словам Арукаска, женщины восприняли его просьбу серьезно и с радостью пришли на помощь. "Но на самом деле такими вещами делятся лишь тогда, когда сами в это уже особо не верят, – говорит он. – При сборе фольклора стоит учитывать, что человек должен тебе доверять, вы должны быть уже знакомы. Но даже тогда это не обязательно получится. Есть некоторые вещи, о которых  человек не хочет говорить. Какой-то опыт может быть очень неприятным". 

У вепсов одним из таких мистических опытов было общение с лесными духами. 

"Этот народ, в отличие от води, живет далеко от больших городов, и в их мифологии доминирует тема леса, – рассказывает Арукаск. – До сих пор там можно встретить мужчин, которые заключали магический договор с лесным духом, чтобы он охранял скот или, например, делал коров невидимыми для волков. Это означает, что в выпасе скота были определенные табу. Эти табу могли быть связаны с природой или, например, с сексуальной жизнью: нельзя быть с женщиной полгода – в период выпаса скота. Или, например, нельзя бриться и стричься".

Karjus, Vilhala külastu, Leningradi oblast, 2011. Autor/allikas: Madis Arukask

По словам фольклориста, обычно эти истории внушают страх. "Человек может в полночь прийти в лес – узнать у лесного духа, куда делось какое-то домашнее животное. Он должен быть очень уверенным, сильным и у него должно быть четкое послание лесному духу, по-своему юридически аргументированное", – говорит исследователь.

По его словам, схожие обычаи можно найти повсюду – например, в северных районах России – в Архангельской области и Карелии. 

Граница между живым и мертвым

У каждого народа есть обряды, знаменующие переход из одного состояния в другое. В первую очередь, это ритуалы, связанные со смертью. 

"Как раз у вожан есть регламентированный обряд, который связан с традиционными верованиями, – рассказывает Арукаск. – Начиная с того момента, когда человек начинает умирать, до его похорон и почитания после смерти. Там, конечно, много от православных обычаев, но также много другого. Например, когда человек умирает, открывают окна и двери, даже задвижку в печной трубе, чтобы его душе было легче покинуть дом". 

В традициях, связанных со смертью, у вепсов и вожан была интересная особенность – это причитания, плач на похоронах. "Это не какое-то эмоциональное действие, там есть определенный текст, – говорит исследователь. – У эстонцев такого, кстати, нет. Человек, который исполняет плач, как правило, женщина,  то есть плакальщица – это посланник в загробный мир, она указывает путь умершей душе". 

Плач включен в разные этапы ритуала похорон. Как правило, начиная с выноса тела из дома. Еще до этого тело обязательно нужно переместить с кровати на пол – по словам Арукаска, это очень характерная особенность, которая практиковалась и в Эстонии. Тело помещают на солому, настеленную на полу. Потом она, как правило, кладется в гроб или сжигается. 

"Сожжение – это тоже защитная магия, – говорит доцент. – Часто при этом прыгали через костер. Идея такая, что огонь разделяет мир умерших и мир людей. Чтобы не было нежелательного вмешательства покойного. Это очень большая проблема, если душа умершего остается дома – у каждого народа так. В обряде похорон много таких вещей, функция которых – это защита или проведение границы между живыми и мертвыми".

Более ранние свидетельства, например, XVI века, рассказывают о дохристианских обычаях людей из этих мест, в том числе, связанных с жертвоприношением. "У вожан еще в начале XX века были сохранены природные священные места, в которых совершались жертвоприношения или проводились общие праздники, – рассказывает Арукаск. –  Это явно дохристианские традиции". 

По словам фольклориста, народные верования – это синтетическое явление, в котором очень мало каких-то четких, красивых и ясных отличий от других культур. "Если ты читаешь систематизированную мифологию какого-то конкретного народа, это значит, что кто-то эту систему создал", – утверждает он.

На вопрос, как же тогда описывать эту мифологию, фольклорист отвечает: "Можно описать доминирующие моменты. Здесь нет регламента или инструкции. Это не какое-то священное писание. Это устное знание. Мы все знаем что-то, мы все ведем себя согласно каким-то своим знаниям. Мы часто не осознаем, почему мы так себя ведем. Наше поведение не является чем-то системно аргументированным. Но есть определенные доминантные убеждения и обычаи, согласно которым мы выбираем поведение. Они есть у каждого человека. Фольклор и повседневная жизнь людей не являются чем-то формальным. Если бы это было так, было бы ужасно, не правда ли?"

Hea lugeja, näeme et kasutate vanemat brauseri versiooni või vähelevinud brauserit.

Parema ja terviklikuma kasutajakogemuse tagamiseks soovitame alla laadida uusim versioon mõnest meie toetatud brauserist: