Если посмотреть на рейтинг самых популярных специальностей в ТЛУ в этом году, то можно порадоваться: три из пяти самых востребованных программ бакалавриата и все пять программ магистратуры связаны с образованием. Однако если копнуть глубже, то окажется, что Эстония получает в основном новых воспитателей детских садов и директоров школ. Где же учителя естественных наук?

Хороший вопрос: если бы мы только знали. Насколько мне известно, исследований о том, почему люди не идут изучать именно эти специальности, не проводилось. Однако давайте будем честными: на самом деле главной рекламой преподавания является сам учитель.

Еще на этапе поступления мы спрашиваем, почему люди выбрали именно эту специальность. Обычно отвечают, что в школе был учитель, который вдохновил их и заинтересовал предметом. С другой стороны, за желанием стать педагогом всегда должно стоять стремление работать с молодежью. Ведь это увлекательная сфера, где нет рутины, где каждый день нов и интересен. В то же время преподавание – это сложная и ответственная работа. Учителя играют важную роль в становлении молодых людей, ведь ученики проводят в классе большую часть своего дня.

В руководстве образованием у нас, конечно, очень сильная учебная программа, на которую ежегодно высокий конкурс. В этом смысле хорошо, что она оказалась самой популярной в магистратуре.

Однако если мы задаемся вопросом, почему не становится больше учителей естественных наук, то, наверное, нам нужно обратить внимание на то, как мы преподаем эти предметы. Именно от того, насколько значимой и интересной является та или иная предметная область и насколько хорошо она преподается в школе, во многом зависит выбор будущей профессии молодого человека. Преподаванию реальных и естественных наук мы должны уделять больше внимания в наших исследованиях.

 Вы имеете в виду вузы – как там обучают педагогов?

Я говорю не только об этом, но конечно, и об университетском образовании тоже. Важную роль в том, чтобы мы могли максимально эффективно и качественно подготовить учителей к преподаванию этих сложных дисциплин, играет развитие предметной дидактики и методических курсов, основанных на новейших знаниях о процессе обучения и преподавании. К сожалению, исследований, посвященных "узким местам" в процессе обучения и преподавании этих предметов, мало. Можно было бы увеличить финансирование исследований, направленных на развитие дидактики дисциплин.

Для меня самой был особенно интересен случай, произошедший весной этого года, когда я была в составе комиссии по защите магистерских диссертаций наших будущих учителей математики. Итоговый вывод всех работ сводился к тому, что на уроках математики нужно больше дискутировать.

Мы, как правило, сосредотачиваемся на решении стандартных задач или заданного преподавателем примера. Но для более глубокого понимания предмета, его природы, нам необходимо обсуждать и осмысливать то, что мы узнали. Почему именно этот ответ? Как мы к нему пришли? Каковы возможные решения? Это опять же вопрос дидактики и методики преподавания. Сами преподаватели также говорят о том, что у нас слишком раздутые учебные планы. Однако простое зазубривание учебных программ не приводит к более глубокому пониманию.

Возможно, это интервью прочитает какой-нибудь учитель математики и задастся вопросом, где найти время для обсуждения этой темы, когда нужно охватить так много материала, да еще и поддерживать дисциплину на уроке…

Да, но здесь нужно задать вопрос и самому себе. Неужели мы просто пробегаем учебную программу, зная, что в итоге ничего не запомнится? Да, в краткосрочной перспективе студенты даже сдадут тест, но если спросить их об этой теме через несколько недель, то они ничего не вспомнят. Так есть ли в этом смысл?

Что является базовым знанием или сутью предмета, которая должна действительно стать понятной и закрепиться? Что поможет вам в будущем, например, решать математические проблемы? Где математика пригодится вам в жизни?

На мой взгляд, преподаватель должен спросить себя, каковы наиболее важные базовые понятия в его предмете и каковы связи между ними, что является основой для дальнейшего построения знаний в этой дисциплине. Учителю следует поддерживать развитие мыслительных способностей учащихся и установление связей как внутри предмета, так и между дисциплинами, а также признать, что мы запомним не все, что изучаем в школе. Однако школа должна вооружить детей навыками обучения и умением находить нужную информацию.

Возвращаясь к вопросу о количестве студентов, обучающихся на педагогических специальностях. Глядя на статистику поступления в Таллинский и Тартуский университеты, кажется, что молодых людей больше интересует работа с маленькими детьми, детьми с особыми потребностями или инновации в образовании. Что эти дисциплины делают правильно для своего продвижения?

Я не уверена, что дело в маркетинге учебных программ. Психология, например, на протяжении многих лет была популярной специальностью. Мне кажется, что очень часто мы хотим больше понять себя, и молодежь стремится к тому же. Это какие-то личные интересы. А еще говорят, что маленькие детки – маленькие бедки, поэтому у педагога общеобразовательной школы, конечно, более длительная учеба, и заботы, наверное, тоже больше.

Но мы основательно не изучали, почему люди выбирают именно эти специальности. Качество учебных программ, конечно, играет определенную роль. Я знаю, что, по крайней мере, в случае с программой по управлению образованием в Таллиннском университете выпускники были ее лучшими маркетологами. То есть если студент доволен, он будет рекомендовать программу другим.

Удивительно популярным предметом является, например, специальная педагогика. Вряд ли молодые люди идут туда в поисках себя?

Надо иметь в виду, что наши студенты – это не свежие выпускники школ, как в старые времена. Модель, когда ты приходил в университет сразу после окончания средней школы, в общем-то, уже не работает. Молодые люди часто берут промежуточный год, чтобы поработать, попутешествовать и понять, что они хотят изучать и делать дальше. Например, средний возраст студентов, обучающихся по специальности "учитель-предметник" в наших магистратурах, составляет около 34 лет и с каждым годом имеет тенденцию к увеличению.

Поскольку у нас такой дефицит специальных педагогов, популярность этой программы, не может не радовать. Многие из тех, кто приходит в эту сферу, имеют либо личный опыт, либо опыт работы с людьми с особыми потребностями. В этом случае они стремятся совершенствовать свои знания и навыки, чтобы еще более эффективно поддерживать обучение и развитие как этих детей, так и взрослых.

Если обучение проходят в основном педагоги-новаторы и специалисты по инклюзивному образованию, то так ли уж необходим рядом костяк из традиций и классической педагогики?

У нас очень большой дефицит учителей. Достаточно посмотреть, сколько в школах свободных вакансий. В ближайшие годы в школах возникнет острая потребность в замене учителей, поскольку значительная часть преподавательского состава скоро выйдет на пенсию. Прогноз потребности в рабочей силе и навыках на рынке труда на 2022-2031 годы, подготовленный квалификационным агентством OSKA, также показывает, что прогнозируемый спрос на рабочую силу в ближайшее десятилетие превышает возможности поколения, выходящего на рынок труда. В критической ситуации находится сектор образования и, в частности, учителя, а также медицина, социальная работа и ИКТ. Все эти сферы требуют обширной и длительной подготовки, они интересные, но, безусловно, сложные. У нас просто нет людей, которые могли бы пройти такое длительное обучение.

Коллега Маргус Педасте из Тартуского университета недавно написал статью в журнале Õpetajate leht, в которой сравнил число учителей, выходящих на пенсию в ближайшие годы, с числом учеников гимназий. В ней он пришел к выводу, что фактически мы должны направлять всех выпускников гимназий на педагогические специальности, без какого-либо другого выбора. И даже в этом случае мы не сможем покрыть все потребности в замене, поскольку выпускников не так много.

Это означает, что, с одной стороны, мы должны найти альтернативные решения и изменить существующую систему работы. В докладе OSKA подчеркивается необходимость поддержки гибкого графика работы и обучения, а также совмещения профессиональной деятельности и личной жизни. Кроме того, необходимо давать возможность для различных подработок и привлекать разные возрастные группы, а также эффективно использовать цифровые технологии и, при необходимости, использовать иностранную рабочую силу. Очевидно, что последняя альтернатива в эстоноязычном образовании не сработает, за исключением преподавания иностранных языков.

Все это, конечно, усложняет управление школой. К сожалению, такова реальность, и мы должны адаптироваться и менять свою практику в соответствии с ней.

С другой стороны, как было очень четко сказано на презентации доклада OSKA: мы много говорим о зарплате учителей, и она должна быть конкурентоспособной.

В то же время исследования показывают, что условия работы иногда важнее денег. Молодые люди хотят работать в среде, где есть коллектив, поддерживающий и готовый к сотрудничеству, а также справедливый и мотивирующий руководитель. Позитивный и поддерживающий школьный климат и культура сотрудничества оказывают важное влияние на то, останется учитель в школе или уйдет из нее.

Как я уже говорила, учитель и школа сами являются своими самыми большими рекламодателями. Если мы хотим, чтобы люди приходили в педагогический вуз и хотели работать в школе, то это должна быть среда, в которой молодым людям здорово. Здесь работают хорошие люди, у которых очень хорошие отношения и которые получают удовольствие от своей работы. Если старшеклассник увидит в школе противоположную картину, он не выберет эту профессию и не захочет работать в таком месте.

Может быть, все же есть какая-то волшебная палочка, способная привлечь студентов на педагогические специальности?

Одно из наших долговременных исследований наглядно показало, что главное – это желание стать учителем. Более устойчивыми в профессии оказываются те, кто, приходя в университет, заявляет: "Я хочу стать учителем математики", "Я хочу стать учителем родного языка", "Я хочу стать учителем". Как правило, они более успешны в учебе.

К сожалению, мы видим, что студенты, которые попадают в педагогическую специальность случайно, не совсем уверены в том, что школа – это для них. В этом случае большой риск, что они не пойдут в профессию учителя или не задержатся в ней надолго.

Я считаю, что профессия учителя – это призвание. Те, у кого по завершении обучения продолжают сверкать глаза, в подавляющем большинстве случаев с самого начала хотели стать педагогом. Конечно, сложность для учителей-предметников заключается в том, что первые три года обучения в бакалавриате посвящены преимущественно изучению предмета. Как правило, контакта со студентами нет.

В этом смысле я считаю, что прежние интегрированные программы подготовки учителей были более эффективными, поскольку в течение пяти лет можно было поддерживать развитие идентичности учителя. Кроме того, в прошлом можно было более эффективно соединять предметные и педагогические исследования. Теперь интегрированный пятилетний учебный план остался только для классных руководителей.

В бакалавриате студент вообще не видит учеников?

По сути да. Однако реальность такова, что значительную часть студентов бакалавриата реального и естественно-научного профиля школы привлекают к работе. Я понимаю и школу, и студента, но здесь есть опасность. Если у человека нет педагогических знаний или навыков вообще, то он часто получает негативный опыт преподавания. Это может повлиять на дальнейший выбор профессии, поэтому здесь опять же очень важна роль директора школы. Принимая на работу неквалифицированного преподавателя, важно обеспечить ему поддержку компетентного наставника и, конечно, снизить нагрузку, чтобы студент мог успешно завершить обучение.

В университете мы предлагаем студентам бакалавриата некоторые педагогические дисциплины в качестве факультативов или возможность дополнительно изучать педагогику.

Однако это оказалось не очень эффективным. С одной стороны, студенты работают, чтобы заработать на жизнь. С другой стороны, педагогическое образование не пользуется популярностью. Я вижу, что причин здесь несколько. Одна из них - это вопрос заработной платы. Другая причина, как я уже говорила, - это условия работы.

Я думаю, что у нас много школ, где приятно преподавать и учиться. Но их могло бы быть больше.

Этой осенью стипендии студентам педагогических специальностей увеличатся со 160 до 400 евро. Пока рано говорить об эффективности этой меры, но как Вы считаете, достаточно ли ее?

Безусловно, это поможет студентам. В последние годы количество поступающих на педагогические специальности, каждый год немного увеличивается – и в Тарту, и здесь. В этом году тоже, что хорошо. Однако если мы посмотрим на те специальности, где у нас самая большая нехватка преподавателей, то, судя по текущим цифрам, я не вижу, что эффект был таким, как ожидалось. Мы не знаем, было ли это небольшое общее увеличение приема в педагогические вузы связано со стипендией. Я сама в этом сомневаюсь. 

В этом году мы приняли значительно больше студентов на специальность "Преподавание эстонского языка". Было ли это связано со стипендией, с более высокой зарплатой, предлагаемой учителям в Ида-Вирумаа, или с чем-то другим, мы тоже не знаем. Однако в области естественных наук увеличение оказалось не столь значительным.

Что касается магистерских программ, то более половины наших студентов уже преподают в школах. По некоторым дисциплинам, таким как математика и естественные науки, учителями работают все. Однако одновременно учиться и работать на полную ставку невозможно, поэтому все идет наперекосяк. Времени на то, чтобы сосредоточиться на учебе, остается мало. 

В идеальном мире поддержка студента в учебе могла бы быть такой, чтобы он мог снизить нагрузку в школе, не теряя в оплате труда. Конечно, мы стараемся говорить студентам: теперь, когда есть стипендия, вы можете уменьшить свою нагрузку.

Однако опыт работы со стипендиями показывает, что для молодого семейного человека эти 400 евро – очень нужная добавка. Кроме того, в школе часто говорят: "У нас нет учителей, кто будет за вас вести уроки?". Поэтому даже если студент и хотел бы работать меньше, он часто не может этого сделать. К сожалению, это часто приводит к перегрузке и отсеву.

В идеальном мире эти деньги можно было бы отдать в школы, куда приходит начинающий или неквалифицированный учитель. Школа могла бы использовать их для найма замещающего преподавателя, например. Начинающий учитель же, пришедший учиться в университет, мог бы снизить нагрузку и получать полную зарплату.

В настоящее время основной причиной отсева из педагогических учебных заведений является чрезмерная нагрузка, т.е. невозможность совмещать ответственную работу с учебой и семейной жизнью. Я немного сомневаюсь, что стипендия решит эту проблему или поможет снизить нагрузку.

В настоящее время зарплата преподавателя зависит исключительно от его нагрузки, но как Вы относитесь к дифференциации? В Ида-Вирумаа, например, учителям уже платят больше. Не уменьшит ли повышение зарплаты дефицит тех же преподавателей естественных наук?

Это не совсем верно. Директора школ говорят, что хороший и квалифицированный учитель математики, физики, химии или естественных наук хорошо знает себе цену. Особенно учитель математики, чей предмет является базовым, кто имеет большую нагрузку и очень востребован.

Мне приходилось слышать рассказы о том, что более богатые местные администрации готовы платить гораздо больше сверх базовой зарплаты, лишь бы иметь недостающего учителя математики или физики. Но руководители школ говорят, что это неправильно. Учитель родного языка, например, выполняет не меньше работы, чем учитель математики.

Важно качество работы, и именно оно должно быть основой для дифференциации оплаты труда, помимо нагрузки и задач, которые педагог выполняет в школе. Компетенции учителя, старшего учителя и учителя высшей категории описаны в профессиональных стандартах, т.е. эти уровни могут быть содержательной основой для дифференциации заработной платы.

Говоря о школьной культуре, насколько Вы, как специалист в области образования и как наставник будущих учителей, удовлетворены тем, что происходит в эстонских школах? Ваша коллега Мария Эрсс в своем недавнем исследовании отметила, что, по крайней мере, в школах с эстонским языком обучения ученики чувствуют, что у них есть большой выбор и они могут свободно обсуждать что-то с некоторыми учителями. Значит, стакан наполовину полон?

У нас очень разные школы. Я бы сказала, что эстонские школы работают хорошо. Я уверена, что есть и те, где что-то стоит улучшить.

Наши исследования показывают, что роль директора очень важна. В его обязанности входит создание атмосферы сотрудничества, способствующей развитию и обучению как учеников, так и учителей. Школьный климат является отражением руководства и тех ценностей, которые в ней разделяются.

В то же время исследование Марии Эрсс показало, что, хотя государство и реформировало учебные программы, эти изменения не дошли до русскоязычных школ, где до сих пор преобладает советская авторитарная культура. В свете этих знаний, в какой степени Вы будете уделять особое внимание при подготовке будущих учителей в так называемые "русские школы"?

Отвечая на этот вопрос, необходимо иметь в виду два момента. Во-первых, студенты в университете никак не делятся по языковому, этническому или какому-либо другому принципу. Преподавание ведется на эстонском языке, и все учатся вместе. Для нас важно, чтобы учителя знали и умели работать с разными людьми и интегрировать свой предмет с другими дисциплинами.

Во-вторых, нужно учитывать, что средний возраст учителей больше 50 лет, они учились в советское время. Кроме того, очень большая часть педагогов в наших школах с русским языком обучения получили образование в России. Проблемы интеграции хорошо известны. Это одна из причин, по которой школ с русским языком обучения, возможно, реформы коснулись меньше.

Я думаю, что для этих изменений в школах, которые посещают в основном русскоязычные ученики, потребуется время. В некоторых эстонских учебных заведениях все также осталось по-старому. Должна произойти смена поколений. Но на это потребуется время, изменения в образовании не бывают быстрыми.

Другими словами, трудно быть одиноким новатором в школе, если нет поддержки. Если у вас уже есть поддержка – директор и кто-то еще, – то можно начинать внедрять изменения постепенно. Обидно, когда молодые люди успокаиваются и начинают делать то, что раньше считали неправильным. Другой вариант – проголосовать ногами и уйти. Эти молодые люди найдут новую школу, где ценности и культура будут способствовать их развитию.

Период коронавируса, безусловно, наложил свой отпечаток на режим работы учителей. Давайте оглянемся назад. Какие ограничения кажутся в ретроспективе разумными, а какие — чрезмерными?

Я бы сказала, что школы и студенты справлялись по-разному. Возможно, на государственном уровне мы слишком сильно закрутили гайки. Но это мы можем сказать сейчас, когда знаем больше о коронавирусе. В начале пандемии мы этого не знали, все были очень напуганы.

Однако коронавирус вынудил учителей значительно повысить свои навыки работы с цифровыми инструментами. Хотя уровень поднялся, к сожалению, в основном в плане базовых знаний. Однако я вижу, что этот кризис, возможно, можно было использовать гораздо эффективнее.

Некоторые школы так и сделали. В ходе опросов мы увидели, что школы с более сильной культурой сотрудничества лучше справились с кризисом и смогли разделить задачи. Например, учитель, разбирающийся в цифровых технологиях, поддерживал других, помогал настраивать средства электронного обучения, искать подходящие среды и так далее. При этом, возможно, он проводил меньше уроков, а кто-то другой брал их на себя. Возможно, в школах необходимо больше специализации: не все должны постоянно изобретать велосипед.

Второе, что стало ясно из кризиса, – это то, что мир не рухнул, когда дети на некоторое время остались дома. Положительным моментом является то, что в школах появился день самостоятельного обучения. Это не означает, что мы даем детям выходной, это дни, когда ребенок учиться самостоятельно под руководством учителя, эффективно поддерживаемые цифровыми инструментами. Это дает возможность снизить учебную нагрузку учителя. Это время может быть использовано для сотрудничества учителей или, при необходимости, для индивидуальной работы с одаренным или нуждающимся в дополнительной поддержке учеником.

В то же время речь идет не только о перегрузке, но и о недогрузке учителей. Именно здесь встает вопрос о региональной школьной сети. Если посмотреть на количество детей, то в некоторых местах у нас слишком много учителей.

Может быть, школы в небольших населенных пунктах могут работать вместе. Возможно, им стоит делиться преподавателями или подумать о том, какие еще решения они могут предложить ученикам. Если у меня нет учителя математики, как я могу использовать, например, видеоуроки? Может быть, у меня есть кто-то, кто может оказать достаточную поддержку ученику, чтобы он мог попрактиковаться в классе после просмотра объяснительного видео по новому разделу?

Во время пандемии я размышляла о такой утопической возможности. Если учителей нет, разве не могут лучшие педагоги по каждому предмету снять увлекательные видеолекции? Дети собирались бы в классе, чтобы посмотреть их, и при этом присутствовал бы поддерживающий их взрослый, который, может быть, и не был бы учителем по данному предмету, но помогал бы практиковаться и осваивать материал.

Это не совсем утопия, уже есть хороший пример в виде Академии Хана (Khan Academy). Однако создание эффективного видеообучения – это большая работа, и она должна быть выполнена качественно. Внимание к видеоурокам теряется даже быстрее, чем в аудитории. При аудиторном занятии рекомендуется, чтобы объяснение учителя длилось около десяти минут, после чего следует упражнение или короткое обсуждение, которое активизирует обучаемого. Видеолекция должна быть еще короче, и сразу после нее должна быть возможность сразу же применить полученные знания и проверить себя.

Внимание нужно поддерживать, и вариант кинотеатра действительно не работает. Мы просто не выдержим слушать и смотреть так долго.

Например, можно использовать так называемый "перевернутый класс", когда содержание просмотренного дома видеоматериала обсуждается с преподавателем на уроке, чтобы убедиться, что все поняли содержание урока. Безусловно, должна быть и практика, и поддержка, и проверка понимания. Однако это, к сожалению, не работает, если в классе нет взрослого.

Обучение только по видеоматериалам требует очень хорошей самостоятельности ученика. К сожалению, далеко не все обладают такими навыками. В Академии Хана, например, есть обучение с помощью видео, но это не говорящая голова, а короткое объяснение, сопровождаемое анимацией. Видеоурок дает информацию, но тут же появляются вопросы, и учащийся активизируется.

Однако более интеллектуальные цифровые решения не заменяют необходимости социальных контактов. В период коронакризиса их отсутствие иногда было проблемой.

Извлекло ли педагогическое образование какие-либо уроки из коронакризиса? Стали ли Вы теперь по-другому готовить будущих учителей в университете?

Это хороший вопрос. К сожалению, как и школьники, студенты в период пандемии справлялись с учебой очень по-разному. Сложнее было тем, кто только начал учиться. Для тех же, кто уже имел опыт учебы в университете или работал над дипломом, этот период был более легким.

Что останется, так это лекции в Zoom: они дают студентам больше гибкости и сокращают время на дорогу. Цифровые компетенции всех преподавателей университета, безусловно, повысились, потому что выбора не было. Запущен ряд исследовательских проектов, направленных на изучение различных способов более эффективного использования технологий в обучении.

Я подготавливала несколько текстов, в которых ученый-педагог или психолог, перечислял положительные и отрицательные стороны эстонских учителей и давал им советы, как сделать лучше. Делая такие материалы, я всегда неизбежно задаюсь вопросом, как они будут восприняты рядовым эстонским учителем. Может быть, красивая теория ученых окажется далекой от применения с точки зрения учителя, стоящего перед 30 подростками?

Я думаю, что ученые на самом деле не могут сказать, да и не говорят: "делайте так". Действительно, в педагогике часто встречается заблуждение, что есть некий рецепт: "Если я сделаю вот так, то результат будет вот таким". Это не так. Все относительно, или, другими словами, существует множество факторов, влияющих на ситуацию в классе.

Я не знаю ни одного из моих коллег-ученых или преподавателей, которые бы делились подобными рецептами. Как мы говорим на наших курсах по педагогике, хорошая теория очень практична. То, что мы пытаемся сделать в рамках университетского педагогического образования, – это, прежде всего, формирование мышления педагога как постоянно обучающегося профессионала. Скажем прямо, мы никогда не сможем подготовить учителя ко всем ситуациям, с которыми он столкнется в своей работе. Да это и невозможно.

Однако мы можем вооружить преподавателя компетенциями и установками, позволяющими справиться с ними. Прежде всего, мы стараемся привить учителю пытливый ум, навыки и готовность учиться в течение всей жизни.

Хороший педагог постоянно учится и изучает, что и почему работает. Другого пути нет, потому что мир вокруг нас постоянно меняется, меняются и студенты. Как исследователи, мы можем сказать, что работает в конкретной ситуации или каковы общие тенденции. Однако выбор и принятие решений на уровне класса, с учетом обстановки, учащихся и их собственной готовности, по-прежнему остается за учителем. И, к сожалению, из-за большого количества меняющихся факторов результат не может быть одинаковым в каждом классе.

Поэтому никто не может дать готовых рецептов, но учитель должен уметь задавать вопросы: почему не получилось или получилось? Какая может быть альтернатива, основанная на научно обоснованной информации? Главное, чтобы преподаватель все время придерживался установки исследователя: "Хорошо, если это не работает, то что может работать?". Чтобы учитель не пошел по самому легкому пути и не сказал, что ребенок глупый, программа не позволяет ничего сделать или директор дурак.

Ни один учитель не знает всего.

Он никогда не будет знать всего. Я тоже не знаю. Я постоянно думаю о том, как и сколько еще мне следует прочитать о чем-то. Это то же мышление исследователя: интересно узнавать что-то новое. Особенно это касается всего, что связано с тем, как мы думаем и учимся: как мы запоминаем, почему мы забываем, как сделать так, чтобы студент понял и установил больше связей, и т.д. Сейчас у нас есть гораздо больше знаний об этом, а также литература на эстонском языке, которая доступна учителям.

Наконец, что бы Вы пожелали учителям и ученикам Эстонии в связи с началом учебного года?

Конечно же, классическим ответом будет: жажды знаний, азарта и радости открытий и обучения!

Но учителям я бы непременно пожелала то, что всегда говорю студентам: самый главный инструмент педагога – это он сам как человек. И главная ответственность за заботу об этом инструменте лежит на самом преподавателе.

Об этом, кстати, говорит и наш профессиональный стандарт: учитель должен заботиться о своем физическом, психическом и эмоциональном благополучии. Хотелось бы пожелать всем педагогам умения сохранять баланс. Профессия учителя – это профессия обмена. Если твоя собственная чаша пуста, то и делиться нечем.

Покойная Ита Эвер сказала: "Не сердиться, а удивляться". Эту мысль тоже нужно носить с собой. Если в иной раз раздражение начинает расти, вместо того чтобы сердиться, спросите себя: "Интересно, почему он повел себя или поступил так, как поступил, что за этим может стоять и что с этим можно сделать". Хотелось бы, чтобы учителя вместе со своими учениками сохраняли в себе радость познания и открытий – тогда мы найдем решения.