По словам одного из авторов работы, научного сотрудника в области этики Мари-Лийзы Пардер, эстонские ученые не сильно выделяются в мировом контексте: особенно в том, что касается неправомерных действий, т.е. фальсификации и фабрикации данных.

Пардер и ее коллеги Кадри Симм, Кадри Леэс и Ану Таммелехе из Тартуского университета в ходе первого исследования проанализировали неправомерные действия и сомнительную практику эстонских ученых. В анонимном онлайн-опросе 354 исследователя отвечали, насколько проблематичным они считают то или иное поведение, замечали ли они его у своих коллег и вели ли они себя подобным образом сами.

"Речь идет о самоотчетном опроснике, а как известно, мы не всегда хотим говорить, что совершали что-то очень плохое. Вероятно, показатели здесь несколько занижены", – признает Пардер. Поскольку та же проблема была характерна, например, для одного из норвежских исследований, послуживших моделью для данной работы, эксперт утверждает, что полученные результаты все же сопоставимы с международными.

По мнению Тойво Майметса, профессора молекулярной биологии Тартуского университета, который просмотрел результаты опроса, работа показала, что эстонские ученые заботятся о научной этике. Он считает, что этика меняется со временем и, как показал случай с фондом Pere Sihtkapital, об этих изменениях нужно говорить: "Жаль, что приходится прибегать к таким радикальным примерам, но опять же: хорошо, что общество это обсуждает".

Что измеришь, то и получишь

В широком смысле изучаемые модели поведения делятся на две категории: неправомерные действия и сомнительная практика. По мнению Тойво Майметса, первые – фальсификация, фабрикация и плагиат данных – однозначно заслуживают осуждения. "Озабоченность вызывает именно так называемая серая зона сомнительных исследовательских практик. В каждом конкретном случае можно привести несколько аргументов в пользу той или иной точки зрения", – утверждает он. 

По мнению Мари-Лийзы Пардер, к ответам на один из трех основных вопросов исследования следует относиться с некоторым скептицизмом. Вопрос "Как Вы относитесь к этой деятельности?" респонденты понимали по-разному: одни описывали распространенность этой практики в своей области, другие оценивали серьезность проблемы.

Вопросы "Замечали ли Вы, что коллеги в Вашем отделе/подразделении (институте, центре и т.д.) за последние пять лет занимались чем-то подобным?" и "Делали ли Вы сами что-то подобное за последние пять лет?" были в целом схожи. В то время как о своем неэтичном поведении люди склонны рапортовать реже, частоту проявления такого поведения среди своих коллег они, как правило, завышают. "Я думаю, что нам следует искать истину между этими двумя показателями", – отмечает эксперт.

По словам Пардер, ученые сообщали чаще всего о четырех видах неэтичного поведения своих коллег: нецелевое использование средств на исследования, присвоение авторства, "нарезка" публикаций и препятствование работе другого исследователя.

Участники могли прокомментировать свой выбор в формате свободного ответа. По мнению Пардер, нецелевое использование научных средств тесно связано с проблемой финансирования исследований. "Если у вас есть хороший человек, но в данный момент у вас нет для него гранта, как вы ему заплатите?" – рассуждает эксперт. Исследователи признали, что расходы на учебную работу часто покрываются за счет исследований, реже – наоборот.

По словам Майметса, структура эстонской науки довольно своеобразная. "Финансирование научных исследований в Эстонии гораздо более конкурентное, больше основано на соревновании, чем в большинстве стран, на которые мы хотим быть похожими", – отмечает он. По его словам, если в конце 1990-х годов жесткая конкуренция вполне оправдывала себя, то сейчас эстонская наука вкушает горькие плоды конкурсного финансирования.

"Все мы, исследователи, живем за счет проектов. В один прекрасный день твой проект заканчивается, но у тебя есть несколько человек, чья карьера и докторские диссертации зависят от тебя. И тогда приходится постоянно думать, если, например, с проектом случится перерыв на год, где взять финансирование для этих людей", – говорит Майметс.

Пардер полагает, что за частым упоминанием о передаче авторства может стоять повышенная осведомленность ученых о том, кто считается автором того или иного исследования. "Практика разделения авторства сильно различается в разных областях. Кроме того, ни в мире, ни в Эстонии пока не существует основательного соглашения о том, кто должен быть указан в качестве автора, а кто нет", – перечисляет Майметс проблемы, требующие дальнейшего обсуждения.

По его словам, сами исследователи понимают причины такого поведения, но это не оправдывает его. Например, недавно упомянутое присвоение авторства коррумпирует молодых исследователей, считает он.

Что касается третьего типа поведения, которое ученые часто замечают среди коллег, – нарезки публикаций, то, по словам самих исследователей, оно является следствием глобальной организации науки: журналы имеют ограничения по объему, и содержательные работы неизбежно приходится дробить на фрагменты. "Где грань между оправданной и неоправданной нарезкой? Я бы сказал, что это то, о чем следует договариваться не только в Эстонии, но и во всем мире", – отмечает Пардер.

По мнению Майметса, здесь действует правило "что измеришь, то и получишь": "Если мы считаем только публикации, то у нас возникает соблазн разделить их на части". Переоценка метрик, учитывающих статьи, – это проблема всего научного сообщества, считает он. "Во всем мире ведется большая работа по поиску основанных на содержании критериев оценки академических успехов. Это совсем не просто. Если бы это было легко, то это было бы сделано уже давно", – говорит профессор.

Кроме того, ученые часто упоминали о том, что их коллеги мешали работе другого исследователя. По словам Пардер, процентное соотношение такого поведения вызвало удивление: почти никто не сообщал о том, что он так делал сам, при этом о действиях коллег упоминалось часто. Откуда берутся такие расхождения, по ее мнению, необходимо выяснить дополнительно.

По сути, препятствование работе другого исследователя – это не только травля, но и притеснение, и умалчивание информации. "Здесь, на самом деле, каждый исследователь может что-то сделать. Он может внести свой вклад в создание такой рабочей среды, где подобное поведение не будет допускаться", – отмечает исследователь.

Отвечая на вопрос о собственном поведении, исследователи также чаще всего ссылались на "нарезку" публикаций, присвоение авторства и нецелевое использование исследовательских средств. "Эти три вида поведения также имеют значительно более высокий процент, чем остальные. Следовательно, они воспринимаются как не совсем запрещенное поведение, или, скорее, как практика, которой не стыдятся", – рассуждает Пардер.

Неудобная международная проблема

По словам Мартена Юурика, руководителя отдела исследовательской этики Эстонского научного агентства, подобные опросы ранее проводились в Норвегии, Финляндии, Литве и Нидерландах. Они выявили те же проблемные моменты. "Основные угрозы исследовательской этике во всех странах одинаковы – это, прежде всего, финансирование и издательское давление", – говорит он.

В целом, по словам Пардер, опрос позволил получить честное представление о неправомерных действиях и сомнительной практике, которую используют эстонские исследователи. По мнению эксперта, наиболее часто встречающиеся практики указывают на структурную проблему в эстонской науке: "Мы не должны искать плохо ведущих себя исследователей. Напротив, мы хотим проанализировать ситуацию: есть ли проблемы, требующие внимания".

Пардер несколько удивило то, что целых 15% исследователей, принявших участие в опросе, заявили об использовании денег, выделенных на научные исследования, в других целях. "Процентные показатели присвоения авторства и нарезки публикаций также показались высокими, но это несколько оценочные темы: что для одного является присвоением, для другого – заслуженное авторство", – говорит она.

По словам Юурика, три возникшие проблемы сводятся к нехватке времени, денег и публикаций. "Трудно сказать, почему процентное соотношение оказалось столь высоким именно для этих примеров. Возможно, эстонские исследователи испытывают большее давление, чем обычно, возможно, они более чувствительны к такого рода сомнительным практикам", – рассуждает он. По его мнению, чтобы понять причины, необходимо вести более активный диалог с исследователями и институтами: "Понятно, однако, что это очень неудобная тема, о которой многим не хотелось бы говорить публично".

Этика в цене

Вторая часть вопросов анкеты касалась осведомленности эстонских ученых об этике научных исследований и их отношения к ней. 89% респондентов заявили, что считают эти темы важными или очень важными. Только два процента ученых назвали их неважными. Тойво Маиметс считает это очень хорошим результатом.

По словам Мари-Лийзы Пардер, исследование инфраструктуры этики, проведенное в 2020 году, также показало, что осведомленность об этике научных исследований в Эстонии значительно повысилась. "Было добавлено много элементов инфраструктуры. Сейчас у нас в Эстонии есть соглашение о надлежащей научной практике, которое подписало очень большое количество учреждений – это значительный процент ученых", – отмечает она.

В новом опросе 43% респондентов заявили, что их учреждение имеет либо кодекс исследовательской этики, либо кодекс надлежащей научной этики и использует его. "Кроме того, 28% ответили, что "в моем учреждении он есть, но я им не пользовался". Итого 71 процент, что очень хорошо", – говорит эксперт.

Относительно часто исследователи также сталкивались с руководствами по процедурам этических комитетов и по тому, как получить разрешение этого органа. В частности, 38% исследователей заявили, что пользовались ими. "Это очень хорошо, потому что через этический комитет проходят только исследования с привлечением людей. Необходимо учитывать, что в этом опросе участвовали представители разных научных областей, а не только те, кто занимается исследованиями с людьми", – поясняет Пардер.

"Что нам, пожалуй, не помешало бы, так это руководство по совместной работе с наставниками и по информированию о сомнительных методах", – говорит исследователь. Хотя весной этого года было выпущено руководство по защите данных в исследованиях, Пардер говорит, что это новая для Эстонии область, в которой в будущем ученым может потребоваться дополнительная подготовка.

Этика меняется вместе с обществом

"В современных условиях мы видим, как многие наши ученые не очень понимают, что такое научная этика и зачем она нужна. В этом смысле данное исследование – очень хороший способ отобразить текущую ситуацию", – говорит Тойво Майметс.

По его оценке, 354 респондента, принявших участие в исследовании, не являются очень большой и репрезентативной выборкой. "Однако, поскольку это первый опрос, а не полномасштабное исследование, это очень хорошо", – утверждает он. Профессор также пришел к выводу, что по своим взглядам на этику эстонские исследователи не сильно отличаются от своих коллег в остальном мире.

Мартен Юурик отмечает, что задачей исследования не было сравнение Эстонии с другими странами. "Цель состоит в том, чтобы выявить проблемные зоны в нашей системе науки и оценить изменения с течением времени, если подобное исследование будет повторно проведено через несколько лет", – добавляет он.

По мнению Юурика, в целом ситуацию в Эстонии можно считать менее благоприятной, чем в Норвегии и Финляндии, но лучше, чем в Литве по ряду параметров: "Например, литовские исследователи чаще сообщали как о фабрикации, так и о фальсификации результатов исследований. В Эстонии 21% респондентов ничего не предпринимали, когда замечали возможное нарушение, в Литве – 49%. В то же время в Эстонии самый низкий показатель участия в тренингах по научной этике".

По мнению Пардер и Майметса, сфера научной этики очень быстро меняется как в Эстонии, так и во всем мире. "Важно помнить, что невозможно постоянно за всем успевать", – отмечает ученый. Майметс согласен с тем, что этические проблемы меняются с течением времени. "Меняются взгляды людей, их понимание ценностей и принципов надлежащей практики и этики науки", – говорит он.

Эксперты заметили, что в ходе работы также выявились различия между молодыми и пожилыми учеными. По словам Пардер, докторанты и начинающие исследователи получили больше подготовки в этой сфере. "Ученые старшего возраста утверждают, что меньше участвовали в курсах по этике. Они ссылаются на то, что у них нет времени или возможности посещать тренинги", – говорит она.

Поэтому необходимо решение, которое максимально облегчит исследователям доступ к последней информации по этике, считает Пардер. "Если есть изменения или новые процедуры – в каком формате они должны быть доведены до исследователей? Может быть, это какая-то форма обучения?" – перечисляет она области для обсуждения.

Майметс также считает, что молодые исследователи лучше понимают и ценят этические вопросы, чем ученые старшего поколения. "Несмотря на то, что мы иногда придерживаемся восточноевропейского образа мышления, молодые ученые, имеющие гораздо более широкий кругозор и образовательные возможности, в этом отношении гораздо более продвинутыми", – отмечает он.

По мнению Майметса, это объясняет, почему дело фонда Pere Sihtkapital подняло столько шума. "Здесь явно налицо конфликт поколений", – говорит профессор. Однако Юурик и Пардер не стали бы на основании этого случая делать какие-либо выводы об инфраструктуре исследовательской этики. "Случай с Pere Sihtkapital очень сложный и требует более глубокого анализа", – отмечает Юурик.

"Это трудно проверить, но можно предположить, что если бы исследование семьи или рождаемости проводилось университетской рабочей группой, с соблюдением принципов надлежащей научной практики, правил своего учреждения и области, то многие проблемы с исследованием Pere Sihtkapital не возникли бы", – отмечает он.

Какие шаги в свете этого исследования намерено предпринять Эстонское научное агентство? По словам Юурика, когда в будущем вступит в силу обновленный Закон об организации исследовательской и научной деятельности, у агентства появится ряд новых задач, связанных с этикой. Например, будет создана комиссия для оценки возможных случаев неэтичного поведения. Кроме того, будет дано более четкое определение того, что является неправомерным поведением, сомнительной практикой и нарушениями.

"Пока мы можем помочь научным учреждениям улучшить инфраструктуру исследовательской этики, но что и как имеет смысл делать в конкретном учреждении, каждый решает сам", – говорит Юурик.

Эстонское научное агентство представит результаты исследования на открытом семинаре. При желании на него можно зарегистрироваться здесь.